Зона комфорта

Светлана Полякова

Распечатать
«Между делом» Евгения Гришковца. Режиссёр Евгений Гришковец. Художник Николай Симонов. Художник по костюмам Мария Данилова. Московский театр им. Пушкина. Премьера 19 февраля 2021. 

За почти четверть века, последовавшие за триумфом спектакля «Как я съел собаку», имя Евгения Гришковца не сходило с московских театральных афиш. В нынешнем же сезоне зрители впервые увидели сразу два спектакля по его драматургии на больших сценах Москвы. На основной сцене «Современника» дебютировал постановкой пьесы «Собрание сочинений» новый худрук театра Виктор Рыжаков. А пьесу «Между делом» в Театре им. Пушкина поставил сам драматург – возможно потому, что история, которую он представил на суд зрителей, во многом автобиографична. Причём, «суд зрителей» в данном случае, не фигура речи, а приглашение вынести своё суждение, сделать нравственный выбор в ходе демаршей, которые предпринимает герой на протяжении двух часов действия.  

 

Контент подобного рода редко встретишь в новой драме. Из самого «свежего» всплывают в памяти пьесы Александра Гельмана «Протокол одного заседания» и «Мы, нижеподписавшиеся» середины 70-ых годов. В них фабулой становились бескорыстные «происки» протагонистов ради одной только общественной справедливости, как они её понимали (то есть, отстаивание гражданской позиции). Сюжеты, не содержащие ни любовных коллизий, ни детективных сюжетов, ни мистических превращений, мгновенно подключали внимание зрителей и не отпускали до последней секунды. В том числе, и потому, что для человеческой натуры утешительно сделать правильный выбор внутри себя, наблюдая со стороны за чужим конфликтом (ощутить себя молодцом, не опасаясь последствий), и мысленно встать в ряды радеющих за правду. И успокоить совесть – хотя, кажется, автор, втайне, надеялся её, наоборот, разбудить. Впрочем, всякое бывает. 

 

Подобно донкихотам производственных драм Гельмана, герой пьесы Гришковца атакуем муками совести в отношении дела, формально не имеющего отношения к его личному благополучию. Известный писатель, Леонид Львович Весневич, пребывая в командировке в сибирской глубинке, впечатлился настенной живописью непрофессиональной юной художницы. И решил использовать свой литературный авторитет и дружеские связи, чтобы сделать её искусство достоянием масс, искренне веря, что оно способно улучшить человека. Но тут его безбашенная протеже попадает под суд – её подставляет сожитель-наркоман. Таким образом, груз ответственности за неё утяжеляется, и круг людей, к которым герою придётся обратиться за помощью, расширяется. Успешному писателю, VIP-гостю на вернисажах, с которым ищут знакомства, у которого всякий норовит взять автограф и с которым приятно провести время в баньке, откажут все, на кого он рассчитывал – весь его «ресурс». Просто потому, что тратиться (то есть, хлопотать) за незнакомого человека (неужели даже не любовница?) – за гранью их представлений о дружеской услуге (если бы речь шла о его родственнике – тогда другое дело). А ещё потому, что для них его уверения в её гениальности и пользе для всего человечества – совсем пустой звук (даже для знаменитой галеристки –   нерентабельно раскручивать).  

 

Из этих обращений за помощью и состоит, собственно, ткань спектакля (вспоминается пьеса «Дом» того же автора). Для оперативного переноса действия из одной локации в другую, сценограф Николай Симонов установил на сцене три высоких «бетонных» козырька со светящимися неоном «потолками», по форме напоминающие автобусные остановки (возникает тема дороги, от Барыбинского СИЗО, «что покруче любого романа», до коридоров власти). Всего несколько штрихов – униформистам достаточно подтащить стремянку под один из них, или прикрепить карту нашей родины под другой, или поставить дощатый щит и самовар под третий, или повесить вырезанный из дерева государственный герб, – и вот уже обозначены художественная галерея в бывшей чулочно-носочной фабрике, кабинет полицейского начальника, застолье в предбаннике или комната для свиданий в остроге. Остановки-козырьки с трёх сторон окружены таким же «бетонным» (не расцвеченным кистью гения) забором. Между забором на заднике и «спинами» козырьков образуется коридор, в который уходят персонажи по завершении своей мизансцены. Таким образом, у зрителя создаётся ощущение, что покидающие «кадр» – не актёры, ожидающие своей очереди за кулисами, но персонажи, которые продолжают жить в границах ограниченной забором жизненной ситуации. Сыграет свою роль и затемнённое пространство над всей этой бетонной конструкцией – в финале, под колосниками в глубине сцены, проступит сплошная кирпичная стена, подсвеченная несколькими фонарями, на её фоне закружит вьюга, побегут тени под стук вагонных колес и музыку Свиридова, а справа загорится бесконечный ряд фонарных столбов, освещающих колючую проволоку: таковыми окажутся реальные перспективы много обещающей художницы.  

 

А начинается действие в холле гостиницы, где протагониста поджидает самоуверенная юная корреспондентка портала Кульбит (что-то от слова «культура»), которая не только не читала книг Весневича, но и не помнит его отчества (комический эффект достигается не карикатурным существованием в этой роли Анастасии Беловой, но именно детальной реалистичностью «одноклеточного» представителя поколения Z). Причём страшнее неподготовленности – её профессиональные «наработки»: политкорректный вопрос «Как к вам можно обращаться?» или предложение писателю ответить на блиц-опрос «зима или лето?» – ситуация, очевидно, не единожды пережитая автором пьесы. 

 

С «капризного» отказа тратить время на такого рода прессу, ведёт свою роль писателя и гражданина Весневича актёр, режиссёр и продюсер Алексей Агранович. Роль трагическую – в специфической фактуре новоиспеченного худрука Гоголь-центра чувствуется горечь вынужденных компромиссов, и попытка спрятаться за легким цинизмом. Его персонаж-интеллектуал, всё понимающий про роль пиара в современной арт-индустрии,  встречается с провозвестником подлинного искусства. И взваливает на себя крест его продвижения, полагаясь на то, что писатель в России – больше, чем писатель.   

 

Весневич идёт «торговать лицом». И на протяжении всей истории пытается скрыть на нём муки заискивания, да даже просто общения, перед людьми, не способными оценить культурную дистанцию, разделяющую их. Директор центра современного искусства (Александра Урсуляк щеголяет светскими замашками расчётливой успешной галеристки), гораздо выше чужого гения ценит собственное благополучие, а ещё более – возможность отмстить писателю за высказывание о современном искусстве, как о высшей форме жульничества. И Весневич не выдерживает: «стерильное пространство вашей выставки в идеальном состоянии, люди ей не нужны!».  Друг детства, а ныне полицейский чин (органичный Сергей Ланбамин), никак не разделяя тревоги писателя за судьбу гения, предлагает, однако познакомить его с могущественным прокурорским генералом и произносит фразу: «генералы-не дураки», вызывающую смех в зале. Следуют мужские посиделки в бане «на троих» – вместе с прокурорским генералом, помешанном на правильном питании, в романтической майке с надписью: «Космос нас ждёт» (Владимир Большов), и его адъютантом Бунько. Сергей Миллер точно рисует образ одновременно смешной и жутковатый – туповатый служака, «ответственный за ура и анекдоты», говорящий будто из-за спины начальника, в другой ситуации легко может обернуться заплечных дел мастером. «Хороших анекдотов стало мало», – сетует писатель – «Так мы ж работаем!», – хвалится Бунько. Претерпев в этой компании (писатель нужен для развлечения!) Весневич понимает, что жертва была напрасной: ему заранее решено было отказать – на сей раз, под предлогом уважения к закону. О том, что со стороны интеллигента была принесена жертва, служивые даже не догадались. Последним человеком, от которого пришлось зависеть Весневичу, стала служащая следственного изолятора (вульгарно-душевный персонаж Екатерины Сибиряковой), представительница народа, читавшая когда-то его книгу. Здесь пропасть между писателем и его читательницей, закончившей педагогический, но ставшей тюремной надзирательницей, ощущается особенно трагично.  

   

Насыщенные иронией сожаления авторские диалоги и отменно профессиональная работа актёров театра им. Пушкина создают галерею социальных типажей и череду узнаваемых ситуаций – бурные аплодисменты звучат по завершении каждого скетча. Вопросы, задаваемые пьесой, в том числе, о совпадении пресловутой «зоны комфорта» с жизнью в согласии с собственной совестью, а также о целесообразности помощи гениям и неблагополучным субъектам, ощутимо волнуют зал.  Поэтому остросюжетный, я бы сказала, спектакль, смотрится на одном дыхании. «Если ничего нельзя сделать, то ничего не надо делать» - советует полицейский чин протагонисту. Но «между делом» теперь для Весневича оказывается личная жизнь – он откладывает роман, почти упускает ситуацию с сыном, тратит личные деньги, оставаясь ответственным за ту, которую «приручил». Навещая перед этапом Зинаиду Сереброву (мы только в самом конце впервые видим эту enfant terrible, который в интерпретации Таисии Вилковой оборачивается существом хоть и не «форматным», но довольно светлым и доброжелательным), он обещает ей даже на лагерной зоне создать условия для самореализации. И зритель до последнего героически разделяет с протагонистом «зону комфорта» при диктатуре совести.

 

Возврат к списку