Рецепты доктора Шпигельского

Светлана Полякова

Распечатать
«Месяц в деревне» Ивана Тургенева. Режиссер Егор Перегудов. Художник Владимир Арефьев. Художник по свету Дамир Исмагилов. Композитор Сергей Филиппов. МХТ им. Чехова. Премьера 24 декабря 2020

В пьесе «Месяц в деревне», самой востребованной из десяти драматургических экзерсисов Ивана Тургенева, автор собрал в общий сюжет мотивы менее известных своих пьес, раскрывающих «женское подсознательное» (на полвека опередив Фрейда). Легендарными принято считать постановки Константина Станиславского (в декорациях Добужинского, с Ольгой Книппер-Чеховой в главной роли) и Анатолия Эфроса (художник – Дмитрий Крымов, в роли Натальи – Ольга Яковлева). Античная, по сути, история женского соперничества в борьбе за мужскую благосклонность, легко путешествует в пространстве и времени, выдерживая смещение акцентов от эротического до геронтологического (хотя в оригинале протагонистке всего 29 лет) – из новейшей истории театра стоит вспомнить интерпретации Мирзоева, Женовача, Бутусова, Марчелли и Чащина.

У режиссёра Егора Перегудова спектакль начинается прологом: перед закрытым мхатовским занавесом персонажи (количество которых режиссёр сократил до числа непосредственных участников любовных и матримониальных перипетий) атакуют доктора Шпигельского жалобами на здоровье, стягиваясь к сцене из закулисья и зрительного зала. А доктор (Павел Ворожцов), не будучи особо щепетильным по части собственной компетентности, подобно нынешним сторонникам нетрадиционных методов лечения, прописывает всем без разбору тренинги на природе. Другими словами, благополучные в бытовом отношении люди раскапризничались, собрали чемоданы и пустились в экотуризм – в расчёте на оздоровительную пастораль и дыхательные практики на пленэре.

Но поднимается занавес, и «пациентов» поглощает отнюдь не идиллия, а бескрайнее поле, покрытое неубранным сеном, ограниченное на близком горизонте небом. Которое всегда будет чёрным от хмури, с колосников весь «месяц» будут падать струи дождя, меняющие ритм, рисунок и интенсивность, а холодный свет софитов будет превращать их то в матовую пелену, то в серебристую паутину, то в облако утра туманного (художник по свету – Дамир Исмагилов). Такой эстетический изыск сценографа Владимира Арефьева создаёт экстремальные условия для существования актёров. Но их персонажи, действующие природе вопреки, будут упорно надевать по утрам огромные дождевики с капюшонами и выходить на утренние коллективные камлания под руководством своего «коуча»: каждый новый день начинается на арьерсцене с кружения в хороводе призраков в серых монашеских плащах. В остальное же время, на авансцене, «пациенты» не упускают случая похвалить благодатную погоду – иногда развалясь в шезлонге, а порой прячась под не спасающие зонтики, вспыхивающие огоньками надежды на мистически-мрачном колористическом фоне.

Столь же противоречат формальным отношениям между персонажами их реальные привязанности. Но в демократичных «полевых» условиях чувства, прежде удерживаемые под спудом, выходят из берегов (понимай: чакры раскрылись, и энергии вырвались на свободу). И всё ещё молодая, но когда-то упустившая услады юности Наталья Петровна предаётся порочной склонности. Причём, «попутал» её тот же лукавый – доктор Шпигельский: корыстным сватовством Верочки за соседского помещика Большинцова (Александр Семчев) он подвигает Наталью Петровну разведать сердечную тайну её воспитанницы. Вспышка ревности катализирует невинное, как она хочет верить, увлечение в страсть. Прима МХТ Наталья Рогожкина пошагово проигрывает стадии погружения в неё своей героини: от замешательства (что же это происходит на самом деле?), через попытку оправдать собственное коварство (я только спрошу!), через рефлексию (как же я могла так поступить?), к отчаянной потере самоконтроля. А ведь её «предмет» – трижды запретный плод: Беляев моложе, принадлежит к другому сословию (гувернер её сына), а главное – она замужем. Даже четырежды запретный – похоже, юный прелестник мог бы составить счастье её почти дочери Верочки. То есть, в структуре социальных связей, желаемая ею связь – почти инцест.

Тем временем на сцене царит атмосфера чувственности – эта интимная влажность, стоящая в воздухе, пьянящий аромат сена, мгновенно липнущие к телу, промокающие до полупрозрачности одеяния с проступающими физиологическими подробностями, платья-сорочки героинь и рубахи, которые снимают, порой, на сцене, чтобы отжать. И такая соблазнительная в своей общедоступности крестьянка Катя (Маруся Пестунова), купающаяся в молоке, с малинками, нанизанными на пальчики и бидончиком между коленок. И догадливая барышня-подросток Верочка (Надежда Калеганова), в детской рубашонке, с пробуждающейся сексуальностью и уже сформировавшимся женским темпераментом. И длинный серебристый дирижабль, запущенный Беляевым в зал вместо змея, соперницы обнимают в полный рост, как фаллический символ. Поэтому Беляев (Кузьма Кострелёв) в окружении опростившихся девиц и манящей близости дамы света, не хранит недоуменную невинность, но предаётся страсти с Натальей Петровной, приехав к ней на супружеском велосипеде, – эта «авторская» мизансцена составлена Перегудовым из многочисленных подробностей избавления барыни от кринолинов и погружения в сено, где их «застали». И вся эта неловкость только усугубляет эротику момента.

Никому из адептов такой групповой терапии рецепты доктора Шпигельского на пользу не пошли. Громоздкий праздничный фейерверк, устроенный в финале Беляевым, прогорел жидкими дымовыми шашками, да и дирижабль его сдулся. Протагонистка лишилась воспитанницы, любовника и преданного поклонника Ракитина (Эдуард Чекмазов). Её прекраснодушный, ни о чём не подозревающий супруг (обаятельнейшая работа Александра Усова), единственно пытавшийся убрать гниющее сено в стога (чтобы как-то сохранить и упорядочить мир), пока остальные в нём вязли, кувыркались или прятались, лишился душевного друга. Верочка вынужденно уходит, практически, в никуда – пережив предательство, она становится слишком сильной, чтобы идти замуж за бирюка-Большинцова, следуя рекомендации шарлатана Шпигельского. Последний-то как раз не пострадал от этой «сенной лихорадки»: их с Лизаветой Богдановной (Анастасия Скорик) практицизм, равно как и иммунитет к природным стихиям соединяют ни в кого не влюбленных надёжным, лишённым эмоций брачным договором. И они отгораживают свой союз от иллюзорного морока сцены много повидавшим занавесом МХТ.

Возврат к списку