"Репетиции", наша надежда

Вячеслав Шадронов

Распечатать

В московском Театре на Таганке, после разрешения массовых мероприятий, стартовал проект "Репетиции". Вернее, уже пятая его "сессия", которые обычно проводятся весной, что в нынешнем году по известным причинам оказалось невозможно. "Репетиции" - по сути "лаборатория", но важно, что конкретный результат проделанной в сжатые сроки работы (у режиссёра с актёрами - максимум неделя, иногда меньше! хотя постановочная команда собирается, конечно, заранее) предъявляется не только горстке специалистов, но и публике - любой желающий увидеть осуществленный на базе театра эскиз спектакля, который, возможно, лишь в набросках и останется, а до полноценной премьеры не дойдет, покупает билет (не слишком дорогой, все-таки это "не спектакль", даже если порой эскизы стоят иных "готовых" спектаклей!), приходит в театр и видит то, что видит. Иногда очень интересную вещь, иногда менее перспективную - да, тут есть риск, но там, где нет риска, нет творчества. Четыре показа пятых "Репетиций" получились и разнообразными, и - при неизбежной, оправданной неровности - не проходными, каждый на свой лад заслуживал внимания.

Только позитивные новости:
"Белый шум" О. Михайлова, режиссёр Галина Полищук.

К участию в проекте "Репетиции" привлекаются не только юные дебютанты. Галина Полищук - состоявшийся режиссер, когда-то, довольно давно, в Москву привозили её постановку "Вей, ветерок" из Латвийского национального театра по хрестоматийной драме классика латышской поэзии Яна Райниса (Полищук и сама уроженка Риги), а затем она выпустила "Олесю" по А. Куприну в московском театре "Etcetera". Еще и с оглядкой на факт, что Галина Полищук - ученица Бориса Юхананова, по виденным ранее спектаклям у меня сложилось впечатление, будто её в минимальной степени волнует сиюминутное, злободневное, но вместе с тем ей интересно через классику добираться до каких-то фундаментальных структур, которые способны старое и новое, архаичное и актуальное связать. В "Вей, ветерок" это получилось органично, в "Олесе", которую я первый раз, кстати, смотрел на техническом прогоне, тоже, казалось, будет прорыв, но, когда я пришел спустя время на "полноценный" спектакль, то увидел куцую версию, где намеченное изначально направление режиссерской мысли затерялось.

Драматург Олег Михайлов - тоже отнюдь не "темная лошадка", его "Клятвенные девы" идут в ЦДР в постановке Алексея Золотовицкого, а в "Подлинной истории Фрекен Бок" свою лучшую, пожалуй, театральную роль за много лет сыграла, увы, ныне покойная Екатерина Дурова, но если уместно судить по представленному эскизу о пьесе, в "Белом шуме" на "магический реализм" и всяческие излюбленные Михайловым условности нет и потуг, пьеса чисто социально-политическая, а это всегда продукт сколь скороспелый, столь и скоропортящийся. Добавить в список звучащих со сцены "новостей" заявление Собянина о том, что второй волны ковид-эпидемии не будет, технически дело нехитрое, к премьере на Таганке, если она состоится впоследствии, легко еще что-нибудь с пылу-с жару вставить в строку (вообще-то опус Михайлова напечатан в 2012-м), но сюжет, а главное, пафос, который отталкивается от более-менее конкретных реалий, фатально растворится в том самом "белом шуме", о котором толкуют авторы, попадет в пустоту, которую, насколько я понимаю, драматург, и режиссер вслед за ним, по мере сил стараются заполнить.

Действие происходит в студии и офисе радиостанции - станция федеральная, а новости городские, налицо несообразность, ну да ладно, это мелочи. Важнее, что Евгений Акулов (Александр Резалин), немолодой радиоведущий и журналист, честный, отважный, даже битый, но восстановивший здоровье, пришел работать в контору с программной установкой на "только положительные новости", полгода проработал, собрался увольняться. Тут подоспел и обещанный какими-то пророками "конец света", да и он не состоялся, зато произошло непредвиденное: художница-активистка Оля, которую пожилая акула эфира Евгений проинтервьюировал и прославил, была арестована по сфабрикованному делу о наркоторговле, но сбежала по дороге к суду из перевернувшегося ментовского авто, и пришла, конечно, прямиком на радиостанцию, откуда ее снова забрали. И вот Акулов оказался перед выбором: выдать в эфир напоследок "всю правду", или промолчать от греха.

Попутно еще вырисовывается сразу несколько любовных треугольников с участием того же Евгения (акула не по возрасту сексуально активной оказалась, и не в пример активности гражданской на половом фронте не особо воздержанной): аналогия с "Санта-Барбарой", которую в пьесе саркастично приводит начальник - он же и "стукач", или попросту "гнида обыкновенная", как его характеризует Евгений, будучи сам, что называется, "глубоко порядочным человеком с безупречной репутацией" - вполне точна. А все-таки гражданский, политический, протестный пафос пьесы, бесхитростно выданный актерами Таганки со сцены (некоторыми - с перебором) забивает мелодраматические коллизии напрочь, и ассоциации по ходу возникают не столько с голливудскими образцами (хотя там истории про "честных журналистов" выпекаются промышленным способом), сколько с местными и не очень свежими.

Наверняка Олег Михайлов, как все его ровесники, я тоже не исключение, по малолетству смотрел фильмы типа "На Гранатовых островах" и схожие по сценариям Генриха Боровика, Юлиана Семенова, Сергея Михалкова и т.п., где в далеких, чаще вымышленных странах "третьего мира" прогрессивные журналисты стремились донести до мира правду - само собой, о происках израильской военщины, хищничестве англо-американских империалистов-эксплуататоров, неонацистских заговорах при поддержке, несомненно, госдепа и ЦРУ (вот это как раз, в отличие от ковида, не новостная информация, а "вечные ценности") - и гибли в неравной борьбе. Но советские "боровики" по крайней мере халтурили откровенно, бессовестно. Сегодня тоже можно так, однако в "Белом шуме" и драматург, и режиссер, и актеры стараются оставаться в рамках одновременно и "высокой идейности", и мало-мальски хорошего вкуса, а это задачи для злободневной "политической" пьесы несовместимые (если, конечно, ты не Том Стоппард ...).

Как вариант предлагается героя в статусе понизить из жертвы до отступника (незачем ему идти до конца и гибнуть...), дабы его функцию переложить - при добровольном согласии - на зрителя: мол, старые акулы подрастеряли зубастость (у них и плейлист "несогласных" песен соответствующий, гвоздь программы - "Последняя осень" Шевчука), ну так давайте же... На самом деле, понятно, никто и не ждет, что из зала хотя бы станут кричать, подобно истории во время премьеры горьковского "На дне", в духе "долой самодержавие!", не говоря уже о последствиях более практичных - достаточно общего молчаливого согласия в "протесте", и пожалуй, оно к лучшему, а то что же: только-только после "карантина" открылись театры, и сразу давай рот «разевать»?... Да и неудобно из-под маски - забота о здоровье прежде всего. Что касается сути вопроса, то каждый решает за себя. Надеюсь, что допустима и такая позиция: если все эти "глубоко порядочные люди с безупречной репутацией" - "против", то я - "за".

Каждой твари по паре:
"Фандорин" Б.Акунина, режиссёр Александр Созонов.

Эскиз около полутора часов продолжительностью оказался лишь наброском первого действия: зрители так и не узнали - пока... - кто убийца, но зато послушали песни, посмотрели танцы и разные другие веселые штучки, а судя по реакции публики и руководства театра велик шанс, что постановка будет завершена и дойдет до официальной сценической премьеры, там все и разъяснят. Сергей Векслер - на роль Фандорина выбор достаточно неожиданный и, насколько я понял из обсуждения - а после показов в рамках "Репетиций" предполагается обмен мнениями, и тоже при добровольном участии всех желающих! - не режиссерский, а менеджерский. Впрочем, герой серийного детектива здесь уже достиг по сюжету более чем зрелых лет и почти отошел от дел.

Отставник Фандорин ждет звонка в связи с убийством премьер-министра Столыпина - из-за чего принимает по телефону за вдову застреленного премьер-министра находящуюся в ажитации по иному поводу Ольгу ЛеонардовнуКниппер-Чехову: та сообщает о странных и зловещих событиях, связанных с театром "Ноев ковчег", где антрепренер Ной Ноевич собрал "каждой твари по паре" актеров с ограниченными творческими возможностями (узкого амплуа) и сумасшедший имеет успех с постановками "Гамлета", "Трех сестер", наконец "Бедной Лизы", но триумф оборачивается трагедией и насильственной смертью, как покажет дальнейшее развитие событий, не последней и далеко не единственной. А поскольку до поры к расследованию покушения на Столыпина привлекать Фандорина не спешат, Эраст Петрович соглашается заняться театром, где спустя 35 лет встречает свою давнюю любовь, актрису ЭлизуАльтаирскую-Луантэн.

Акунинские интертекстуальные игры в истории про убийства в "Ноевом ковчеге", во-первых, лежат слишком уж на поверхности (пускай для пущего "объема" и "многослойности" ироничные аллюзии на "Бедную Лизу" - имена героев Карамзина носят так же и персонажи Акунина –растворены в давно перебродившем "русском варенье" из чеховских пьес), и во-вторых, перегружают путаную фабулу с большим количеством действующих лиц, где каждый к тому же не одну играет роль, и буквально тоже - в эскизе многим исполнителям досталось по два, а то и по три персонажа, едва один погиб, как уже следующий в обличье того же актера появляется на сцене, успевай только по ходу разбираться, кто кому дядя. Вдобавок к детективной (ну псевдо-детективной, разумеется) интриге возникает любовная (и тоже псевдо, но тем не менее) - Эраст Петрович от неразделенной страсти к небедной Элизе сочиняет собственную пьесу из японской жизни про гейшу, предназначая возлюбленной главную женскую роль, а себе мужскую, но его наперсник-японец Маса с подачи Ноя Ноевича уводит и роль, и чуть ли не девушку у Фандорина из-под носа.

Подстать предсказуемости "игровых" поворотов сюжета вышло и постановочное их решение, с виньеточными рамками "немого кино" на экране, взятыми видеокамерой крупными планами, пародиями на типажи-амплуа в духе актерского "капустника", маской «японца», из-под которой актер Теймураз Глонти иной раз показывает свой истинный вид, вставными музыкальными номерами под живой инструментальный аккомпанемент, включая женское соло в сопровождении контрабаса. Репетировался эскиз три дня (всего! а играли "с колес", даже без прогона!), но готовился не менее полугода, работа началась еще до карантина, так что гэги, репризы, и подавно зонги - не импровизация: даром что история шуточная - подход серьезный, замах масштабный.

Однако есть опасение, что достоинства, проявляющиеся в эскизном варианте с его заведомой незавершенностью, спонтанностью, простительными и даже неизбежными "косяками", умиляющими в разовом мероприятии "капустнического" формата, но не столь уместные в репертуарном спектакле, рискуют обернуться в итоге недостатками, если (когда) опус будет доведен до ума, и здесь опять решение остается на откуп театральному менеджменту, хотя, как говорил в подобных случаях покойный ныне Виталий Яковлевич Вульф - "Ольга Леонардовна умерла не так давно".

Удушение без гипноза:
"Кролики и удавы" Ф.Искандера, режиссёр Егор Матвеев

В целом мое отношение к примитивному "эзопову языку" философско-сатирических аллегорий позднесоветской драматургии и прозы благодаря инсценировке только укрепилось - тем удивительнее, что не в пример все более навязчивым попыткам театров вновь обращаться к иносказаниям с "фигой в кармане", доставшимся от советских литераторов 1960-80-х гг. (будь то небезнадежные пьесы Зорина и Рощина, попроще, но тоже талантливые и для своего времени смелые творения Радзинского, Горина, проза Стругацких или вот опять-таки Искандера), Егору Матвееву удалось, сколь возможно (не вполне, ну потому что иначе ничего не останется от текста...), уйти от дидактичного пафоса, от присущего оригиналу копеечного морализма, обойтись без интеллигентского чистоплюйства и вульгарных "подмигиваний", не впадая при этом ни в КВН, ни в балаган, но актуализируя не самый свежий литературный материал за счет средств в первую очередь формальных, стилистических, с удивительным по нынешним временам вкусом и чувством меры.

При всей заведомой этюдности - репетировали неделю, оформление из подбора - посчастливилось увидеть практически готовый спектакль, и прежде всего зрелые актерские работы, в чем заслуга режиссера так же первостепенна (уже третий показ в рамках текущей сессии проекта можно было сравнивать с предыдущими... в том числе с участием тех же исполнителей в других эскизах). Нарядить "удавов" в черные робы и балаклавы "спецназовцев", а "кроликов" в светлые модные костюмчики, равно и приспособить к делу видео с титрами - много фантазии не требуется, но у Егора Матвеева простенькие находки развиваются в занятные и осмысленные решения: условно-"зооморфные" персонажи вместо того, чтоб предсказуемо обернуться узнаваемыми пародиями-карикатурами, вдруг демонстрируют естественность "человеческого" поведения, жестов, интонаций; гротеск аккуратно дозирован; а пластика (я бы даже не побоялся сказать - хореография) отдельных эпизодов и сама по себе отлично придумана, просто, наглядно и остроумно, но и очень в тему, будь то обозначение процесса заглатывания кролика удавом с помощью черного полиэтиленового мешка (для трупов), или общение "учителя" Задумчивого с учеником Жаждущим, стилизованное под восточные "духовно-боевые" упражнения на коврике.

Однако внешние примочки, возможно, обретут завершенный вид к полноценной премьере, а в эскизном формате основная нагрузка падает на актеров, и хотя почти каждому достались роли и из числа "кроличьих", и "удавьих" (что в свою очередь заодно подчеркивает параллелизм, "зеркальность" кажущихся антагонистов), персонажи не мельтешат и не сливаются, драматургически инсценировка на редкость складно выстроена, полифонична, артисты же переключают "регистры" блестяще. Замечательный получается удав Коротышка, будущий Великий Пустынник у Филиппа Котова - его герой проходит через множество трансформаций и характера (насколько приемлемо говорить о характере по отношению к притчевому типажу, конечно), и статуса в сюжете, от наивного гонимого маргинала до лицемерного тирана-узурпатора; а в "кроличьей" линии Котову достался эксцентричный пронырливый Мартышка. Евгения Романова - кроличья Госпожа Президент - тоже раскрывается не сразу, а одномерный ее прихлебатель-Ученый Кролик, персонаж Романа Сабурова, в "удавьей" линии имеет тем же артистом воплощенного символичного "двойника" в лице советника Великого Питона (самого Питона таким "батяней-комбатом" играет Сергей Трифонов).

Но самые удачные и неожиданные моменты, на мой взгляд, связаны с Задумчивым и Жаждущим кроликами - если второй из них, Доминик Валиулин, просто местами неловкий, трогательный воспитанник, то герой Артема Болотовского с его догматичной демагогией рискует впасть в резонерство, и очень здорово (пожалуй, главная победа спектакля), что актеру с режиссером удается сделать этого "властителя дум" фигурой тоже хотя бы отчасти сатирической, не менее прочих, то есть усложнить конфликт, вывести его из плоскости внешнего противостояния добра и зла, мудрости и глупости, в не столь очевидные аспекты внутренних, даже психологических (просто удивительно!) противоречий.

В ту же линию режиссерских стремлений вписывается и следующий за основной историей "эпилог от автора" - в кресле у столика с печатной машинкой и стопками толстых книжек (оказывается по ходу, еще и "не тех"!) сидит безымянный, обобщенный Автор (персонаж Антона Анурова, игравшего Косого удава, приятеля Коротышки), самовлюбленный болтун, пускай и толкует он вроде бы разумно о важном... Так или иначе этот фрагмент, вынесенный под занавес, когда уже закончилось действие и публика на низком старте (кто букеты вручать, кому в туалет, курить, домой...), явно "выпадает", уместнее было бы его дать или в начале, прологом, или (предпочтительнее всего) где-нибудь посередине, вставным номером-интермедией, что общей установке работы на "полифоничность" тоже соответствовало бы.

Приращение стоимости:
"Капитал. Карл Маркс. (Первая глава)", режиссёр Надя Кубайлат.

Николай Эрдман, после отсидки работавший, кстати, в Театре на Таганке, в знаменитом своем "Самоубийце" вывел персонажа Егорушку, который на все предлагал смотреть "с марксистской точки зрения", что волей-неволей приходит на ум в связи с обращением к "Капиталу" как материалу для спектакля, пока еще эскиза. Впрочем, ничего совсем уж экзотичного по нынешним стандартам сам факт появление названия "Капитал" на афише из себя не представляет - немецкая театральная группа "Римини протокол", работающая преимущественно с вербатимом, привозила собственную версию "Капитала" сравнительно недавно (и тоже с пометкой "Том 1", что характерно, может быть Надя Кубайлат на них оглядывалась), а потом в рамках цикла "Своими словами" за "Капитал" обещал взяться Дмитрий Крымов, ну не дошли у него руки, к сожалению. Зато дошли у Нади Кубайлат - в Москве это ее вторая постановка вслед за "Мой папа - Питер Пэн" в "Сатириконе", но вообще, как сегодня принято, к возрасту слегка за 25, у режиссера в активе десятки названий, разбросанных по всевозможным площадкам и городам вплоть до Шарыпово и Березняков.

Надя Кубайлат, в отличие от ШтэфанаКэги и его сподвижников по "Римини протоколу", к Марксу и его "Капиталу" отнеслась если уж не вполне критично, то как минимум не без скепсиса, и, кажется, последнее, к чему она стремилась - разъяснить публике основы марксистской политэкономии, хотя формально спектакль - это лекция, ну или, точнее, лекционная его "линия" служит драматургической канвой. Правда, кроме некоего, особо не вызывающего доверия "специалиста", персонажа Василия Уриевского - обтерханного и косноязычного, с банкой "кока-колы" в портфеле, вооруженного парой истертых фолиантов (Аристотель впридачу к Марксу), пишущего мелом на стене с ошибками, заикающегося и только что не заговаривающегося в духе "есть ли жизнь на Мар(к)се, нет ли жизни на Мар(к)се, это науке неизвестно...", к зрителю выходят, предваряя до начала действия и далее перебивая лектора вставными номерами, еще пятеро артистов (Павел Бессонов, Полина Куценко, Илья Михайлов, Анастасия Захарова, Ксения Орлова) чьи функции в структуре постановке совершенно иные и способ существования тоже абсолютно другой.

По контрасту с занудливой, сбивчивой лекцией о "Капитале" вокально-декламаторский квинтет а капелла выдает что-то наподобие оратории, составленной из рекламных джинглов и речевок - судя по тому, с какой легкостью и радостью подхватывают, в том числе и в режиме "угадайки", собравшиеся на показ зрители, все предложенные мотивчики и рифмы, аудитория эфирного ТВ, вопреки расхожему стереотипу, не уменьшается и к пенсионерскому контингенту отнюдь не сводится: фразочки типа "вместе мы фруктовый сад", "а ты налей и отойди" и т.д. (уже нередко и вышедшие из практического медийного обихода...), да что там, элементарное "ммм..." опознаются публикой безошибочно, напрашиваются на продолжение, вызывают игровой азарт. Тем большим успехом пользуется юмореска на основе первого акта "Чайки", где герои Чехова мешают собственные реплики с речевками и слоганами из рекламных клипов - умеренно-забавное, на мой вкус, мероприятие, но безусловно, в "лекцию" оно привносит оживление.

Подобранное оформление пространства из растений в кадках (рассказывая, что при кризисе перепроизводства американские капиталисты периода "великой депрессии" выливали молоко на землю, хотя кругом голодали люди, для наглядности лектор поливает деревья из ведра для меловой тряпки) довершает антураж "красного уголка", который, надо полагать, режиссер эксплуатирует осознанно и иронично. Трудно поверить, что Надя Кубайлат (1993 г.р.) всерьез марксизмом вооружившись, старается бичевать язвы капитализма, попутно набивая протухшей, скомпрометированной на практике политэкономической теории художественную цену, изобличать общество потребления и т.д., при том где Маркс с его "Капиталом", а где сегодняшний "консьюмеризм"... Так или иначе, по факту затея если и несет в себе заряд сатиры, то скорее не на капитализм, а на марксизм и, пуще того, на марксистов: в лице центрального персонажа с его неловким выступлением они оборачиваются унылыми никчемными догматиками, а марксистская идеология, которую тут как будто пытаются адаптировать и донести до "широких народных масс", оказывается бесконечно далекой и от "масс", и от их реальной, повседневной жизни, несмотря на все старания "лектора из райцентра", доходчивость его объяснений, наглядность примеров. Эффект возникает обратный, на уровне "не ходите, дети, в школу; пейте, дети, "кока-колу"!

Надя Кубайлат формально прибегает к структуре, похожей на пьесы Ивана Вырыпаева, где идейное зерно прячется в сталкивающихся потоках мало что необязательных, так еще и взаимоисключающих, но подавляюще многословных пассажей текста. По сути же ее "Капитал" смахивает на стилизованные под лекции сочинения "О вреде табака" (Чехов) или "Правила поведения в современном обществе" (Лагарс), и вряд ли случайно, что постоянно в пример приводя случаи из своей супружеской жизни, лектор-марксист ненароком проговаривается, что жена у него "красивая была", что, как остается предположить, он ее потерял, почти наверняка, она ушла, бросила его и, весьма вероятно, по причинам не романтическим, а бытовым, из-за неустроенности, недостаточности лекторских заработков (хотя иные "марксисты" и по сей день жируют вовсю!), зря что ли училась Кубайлат у Женовача, привыкшего всюду, в любом материале отыскивать "человека".

В ином случае мудрено уяснить, чего ради хвататься за Маркса, надеюсь, что не из "просветительских" соображений, тогда уж эффективнее за Лакана, за Фуко или какую-нибудь чуть менее затасканную "франкфуртскую школу", за СлавояЖижека, на худой конец, да мало ли, ассортимент "поваренной книги интеллектуала" куда как обширен (я б его сузил)... - когда объявили "карантин" и закрывшиеся театры принялись выкладывать на сайты архивные записи, берлинский Шаубюне показал "Мать" Горького в инсценировке Брехта, поставленную Штайном в 1970-м году, и невозможно теперь без хохота спустя полвека смотреть (даже с выдающейся актрисой Терезой Гизе, играющей Пелагею Ниловну), как западногерманские леваки воображают себе революционную деятельность подпольщиков-марксистов, а уж "в нашей буче", после всего пережитого за 20-й век...

В то же время из чисто формального любопытства, как "задача на сопротивление материала", по-моему "Капитал" Маркса тоже не слишком притягателен; кажется, никто до сих пор, пускай расхожее выражение "может поставить телефонную книгу" в ходу десятки лет, не предпринял в этом направлении активных попыток, есть шанс стать первооткрывателем (с "Капиталом" не получится, все уже украдено до вас!), и по мотивам "телефонной книги" рассказать историю грамотея-бедолаги с неудавшейся семейной жизнью, продемонстрировать нелепую пустопорожнюю догматику сухой книжной буквы (и цифры!), заодно посмешить немного репризами и песенками пошиба команды КВН при театральном институте.

PS:
Какие из представленных эскизов войдут в репертуарную афишу Таганки - интрига непредсказуемая по опыту прошлых лет, когда вроде бы не самые блестящие показы служили основой для будущих премьер и успех догонял их там, а яркие и как будто беспроигрышные начинания (особенно жалко вырыпаевских "Иллюзий" в постановке Алексея Золотовицкого с участием возрастных актеров-"звезд", включая давно не выходившую на сцену Марину Полицеймако!), наоборот, оставались в памяти лишь эскизами. На то и "Репетиции", но замечательно, что даже эскизные, проектные творческие затеи в любом случае не пропадают втуне, не становятся "белым шумом" и не растворяются в фотоподборках для инстаграма, а служат частью процесса динамичного, противоречивого, но в основе своей профессионального и ведущего к завершенному результату в виде репертуарного спектакля, актерам же труппы позволяют пробовать себя в различных амплуа, стилях, техниках игры - это ли не позитивные новости?

Возврат к списку