Рассказ об отце

Владимир Понсов

Распечатать

Мой отец, Алексей Дмитриевич Понсов, родился 5 мая 1920 года в семье Дмитрия Петровича и Лидии Митрофановны Понсовых. Он был самым младшим ребенком, помимо него в семье еще было четверо детей.

Мои дедушка и бабушка родились во второй половине XIX века: дедушка в 1874 году в Пермской губернии, а бабушка годом позже в Москве. Дмитрий Петрович после окончания в 1896 году Пермского железнодорожного училища, где проявлял большие способности в черчении и рисовании, в качестве техника участвовал в строительстве Забайкальской железной дороги, а уже три года спустя был командирован в Москву для службы техником путей сообщения на строительстве Московской окружной железной дороги.

Отец бабушки, Митрофан Александрович, из рода московских купцов Солодовниковых был не только купцом первой гильдии, но и талантливым художником-любителем, что видимо и сказалось на творческих способностях бабушки, нашедших своё прекрасное отражение в шитье и изготовлении дамских шляпок. А по рассказам о её живейшем участии в детских спектаклях, устраиваемых в семье, можно предположить ее большую склонность к искусству.

Кроме старшего брата отца, не получившего высшего образования в тяжелые годы революции и гражданской войны и потому работавшего механиком в гараже, все его сестры смогли реализовать свои большие художественные дарования. Старшая, Евгения, училась в московской консерватории, и большое будущее в качестве пианистки ей прочил сам Рахманинов. И лишь повреждение руки не позволило осуществиться этим планам, но зато она стала прекрасным преподавателем музыки. Средняя, Лидия, обладала и замечательным колоратурным сопрано, и даром живописца. Работая художницей по тканям, она рисовала эскизы карнавальных костюмов для детской книги «Веселая мастерская». Её рукой писались также и небольшие этюды маслом. Младшая, Елена, стала актрисой Вахтанговского театра, где исполняла роли характерных героинь. А в 1928 году она вышла замуж за артиста Художественного театра Виктора Яковлевича Станицина. Всю свою жизнь она успешно играла в театре, снималась в кино и озвучивала мультфильмы.

Из всего этого следует, что творческая атмосфера с самого рождения окружала моего отца и не удивительно, что еще в детстве в нём проявилась любовь к рисованию.

До революции семья Понсовых жила в шести комнатной квартире в Средне-Кисловском переулке, а после 1917 г., хотя семья и не уменьшилась, но комнат стало на две меньше: в них вселили другую семью. В летнее время удавалось вырваться из тесноты московской квартиры за счет аренды дачи, которую в продолжение дореволюционной традиции дедушка, Дмитрий Петрович, снимал в разных местах Подмосковья, пока не купил в 1922 году участок земли в 3,5 гектара недалеко от станции Крюково Николаевской железной дороги в деревне Кутузово, где и выстроил двухэтажный дом с террасой. При доме были разбиты цветники, и даже устроен теннисный корт. С огромным удовольствием на эту дачу приезжали летом их друзья и знакомые: артисты Вахтанговского и Художественного театров, музыканты, художники, литераторы. Частенько захаживал живший неподалеку в деревне Каменке художник Константин Федорович Юон. А летом 1926 года в доме гостил Михаил Афанасьевич Булгаков со своей второй женой. Любовь Белозерская потом в своих воспоминаниях посвятила целую главу описанию их веселого и беззаботного житья на даче Понсовых.

К 1927 году семья сильно разрослась: сестры отца повыходили замуж. У старшей сестры Евгении подрастала дочка, и в московской квартире на «Кисловке», как все её называли, жить стало очень тесно. Вот тогда-то и было решено разобрать дачный дом и перевезти его в Москву. На Новосущевской улице был приобретен участок земли, и к 1929 году дом был собран на новом месте. Уже в следующем году отец со своими родителями поселились в квартире на Новосущевской, а сестры с семьями остались жить на «Кисловке».

В конце 1931 года дедушка сдал одну из комнат в квартире митрополиту Трифону (в миру князь Туркестанов), выдающемуся иерарху русской православной церкви, которому просто негде было жить: он был лишен всех прав и изгнан из своего дома. Моя бабушка, Лидия Митрофановна, однажды решилась просить совета у живущего теперь в доме митрополита о дальнейшем развитии Алешиной любви к живописи, и тот предложил ей обратиться к художнику Павлу Дмитриевичу Корину, с которым был хорошо знаком: Корин писал его портрет для картины «Реквием» в 1929 году. С его рекомендательным письмом они и посетили мастерскую Корина в Хамовниках и, как вспоминал потом отец, художник, посмотрев его рисунки, дал несколько ценных советов, которые и определили окончательный выбор его творческого пути.

Смерть в 1934 году дедушки, Дмитрия Петровича, в возрасте 60 лет стала страшным ударом для всей семьи, но бабушке было тяжелее всех, ведь она осталась с четырнадцатилетним Алешей практически без средств к существованию.

Отец старательно учился и, закончив весной 1940 года школу-десятилетку, осенью поступил на второй курс Московского областного училища изобразительных искусств памяти 1905 года в мастерскую Петровичева, где и проучился до осени 1941 г., оставив учебу из-за тяжелого материального положения. Еще во время обучения в училище ему приходилось много работать в театрах по договорам: сначала в театральном училище имени Щукина, а затем в качестве маляра-декоратора в театре Вахтангова вплоть до его эвакуации. Служил он и художником в Московском театре Оперетты зимой 1942 г.

Но уже весной в марте отца призвали в действующую армию. Еще перед войной у него был обнаружен порок сердца и он не мог быть призван со своим годом, но в начале тяжелого для страны 42 года было уже не до состояния здоровья призывников, и его зачислили в первый запасной стрелковый полк. После обучения он стал командиром стрелкового отделения в звании сержанта. Служил сначала в Чувашии, затем подо Ржевом, а до конца войны его полк располагался в Вышнем Волочке. Всю войну он обучал молодых бойцов стрельбе из пулемета «Максим». Много раз подавались им рапорты с просьбой отправить его на передовую, но всякий раз его командир капитан Булкин отказывал ему: «Нет, Лёша, ты — художник, тебе дальше учиться надо, да и молодое пополнение кто-то обучать должен!»

Демобилизовавшись в конце 1945 года, отец поступил в Суриковский институт, где учился на одном курсе с младшим братом Сергея Ткачева Алексеем, Владимиром Стожаровым, Виктором Дмитриевским, с которым особенно сдружился. А преподавали в это время в институте: Сергей Герасимов, Игорь Грабарь, Александр Осмёркин, Григорий Ряжский, Владимир Фаворский. Любовь к театру, наверно, подтолкнула отца в 1947 году перейти на театрально-декорационное отделение, руководимое Фаворским. Выполненные им эскизы декораций к спектаклю «Дачники» по пьесе А. М. Горького сохранились. На них хорошо видно как много вариантов к каждой картине, к каждому действию было им сделано, пока не было найдено верное художественное решение.

В послевоенные годы, будучи молодым художником, отец был сильно увлечён французской живописью XlX века, в особенности ему нравились пейзажисты Барбизонской школы и импрессионисты. На некоторых его картинах этого периода в написании деревьев заметно влияние Коро, а картина 1947 года «Сумерки» была явно написана под впечатлением от живописи Моне, которым он восхищался на протяжении всей своей жизни. Но волна гонений на деятелей искусства, начатая после доклада Жданова в 1946 году, к 1948 году докатилась и до художников. И хотя эти работы отца с современной точки зрения были вполне реалистичны, руководство института после весенней выставки студенческих работ признало их написанными не в духе «соцреализма» и в 1948 году отца отчислили с формулировкой «За формализм и низкопоклонство перед Западом». С такой же формулировкой были отчислены тогда около 40 студентов и уволены 20 преподавателей.

Ещё до войны через сестру Елену отец познакомился с семьей Вильямс. Петр Владимирович Вильямс, известный театральный художник, очень помогал ему своими советами. Его, Алексея Понсова, и дочь актера Сергея Мартинсона, Анулю Мартинсон, изобразил Вильямс в 1947 году на балконе недавно полученной им квартиры на Можайском шоссе (ныне Кутузовский проспект) в полной солнечного настроения картине «Весна».

В конце лета этого года отец отдыхал одновременно с Вильямсами на рижском взморье, вместе писали этюды, много гуляли, говорили об искусстве, а в декабре Вильямс скоропостижно скончался. И со своей будущей женой, Ириной Васильевной Финогеновой, двоюродной сестрой Петра Вильямса, отец познакомился по иронии судьбы на похоронах художника. Но эта встреча была судьбоносной и с мамой они счастливо прожили вместе почти полвека.

После отчисления из института папа перебивался случайными заработками. Одной из таких временных работ было оформление им спектакля по сказке «Доктор Айболит» в театре «Литературных чтений». Но отец мечтал об учёбе и в 1949 году поступил в Школу-студию МХАТ, которой руководил тогда Иван Яковлевич Гремиславский. Именно он и Вадим Васильевич Шверубович на всю жизнь остались главными моральными и профессиональными авторитетами для отца. Учёба в Школе-студии дала ему не только знания высокого уровня в выбранной им профессии, но и познакомила с многими интересными людьми: Леонидом Зайцевым, Аллой Угрюмовой, Вадимом Базановым, которые учились на два курса старше его и с актерами Алексеем Баталовым, Евгением Евстигнеевым, Михаилом Козаковым, Татьяной Дорониной со всеми с ними дружеские отношения сохранялись и в дальнейшем.

На учебной сцене Школы-студии отец оформил несколько спектаклей: «Разлом» Б. Лавренева в 1950 году и «Дети солнца» М. Горького в 1951, а в качестве дипломного спектакля была выбрана пьеса Б. Лавренева «Лермонтов». Эскизы к нему понравились Виктору Яковлевичу Станицину настолько, что он предложил отцу сделать оформление спектакля для большой сцены МХАТ, так как пьеса была принята к постановке в театре.

В 1953 году по окончании учебы папу зачислили в штат Художественного театра на должность художника по костюмам. Он сразу же с жаром ушёл в работу и в 1953-54 годах, готовя эскизы декораций и костюмов к «Лермонтову», несколько раз ездил в командировки в Ленинград, изучая в фондах музеев мебель, костюмы и предметы интерьера Николаевской эпохи, делая десятки зарисовок, обмеры подлинных вещей, зарисовывая крой мундиров, посещая здания, связанные с пребыванием Лермонтова в Петербурге. Сохранившиеся подготовительные материалы к постановке показывают насколько скрупулезно и ответственно молодой художник отнесся к своей первой творческой работе во МХАТе.

Такой подход к работе отец сохранил на всю свою жизнь. Это особенно заметно по пьесам классического репертуара, над декорациями и костюмами которых он работал, всегда просматривая десятки книг, относящихся к нужной эпохе, изучая подлинные предметы в музеях, отрисовывая несколько вариантов костюмов, как правило, с показом кроя.

В театре папу, как молодого специалиста еще не набравшего опыта опекали, Татьяна Борисовна Серебрякова, дочь художницы Зинаиды Серебряковой и сама прекрасный художник-исполнитель; Виктор Васильевич Селиванов, художник-декоратор и, главное, Вадим Васильевич Шверубович. Продолжалось сотрудничество и со Станициным. В 1955 году он предложил отцу оформить спектакль «Золотая карета» по пьесе Л. М. Леонова. Были выполнены эскизы декораций и костюмов. Всё было готово к выпуску, но худсовет счел слишком многочисленными изображения церковных интерьеров, икон и фресок. Но ведь действие должно было происходить в разрушенном войной городе, где уцелели только кирпичные церковные постройки. А в результате решения худсовета были заменены и режиссёр, и художник. Но эскизы, к счастью, сохранились. Интересно, что эскизы костюмов были выполнены им с портретным сходством исполнителей этих ролей: Грибова, Петкера, Губанова, Еланской, Орлова, Трошина, Шевченко и других.

В эти же годы отец стал сначала заместителем, а потом заведующим постановочной частью МХАТа. Работа Завпоста трудна и ответственна. Все шишки сыпятся всегда на его голову, чтобы не случилось. Это и монтировки, и прогоны и гастрольные поездки, и работа мастерских, пошив костюмов, изготовление декораций, и многое что еще. Отец проработал в этой должности до своего ухода из театра в 1974 году. В 1958 году был оформлен еще один спектакль во МХАТе — «Дорога через Сокольники» по пьесе В. А. Раздольского, имевший успех у публики. В 1964 г. отец выполнил эскизы к пьесе А. Н. Островского «Женитьба Бальзаминова», но, к сожалению, постановка не была осуществлена. В 1965 г. им был оформлен спектакль «Чти отца своего…» по пьесе В. В. Лаврентьева, а в 1966 г. — «Утоление жажды» по пьесе Ю. В. Трифонова, А. А. Галича, А. Г. Морова. А когда в 1967 году режиссеры М. Н. Кедров и И. М. Раевский приступили к постановке спектакля по пьесе К. Симонова «Дым Отечества», то его художественное оформление поручили отцу. В данной постановке было задумано большое количество эпизодов, и для их оформления было нарисовано множество эскизов, которые потом, будучи отснятыми на диапозитивы, проецировались на задник во время спектакля. Этот технологический ход помогал зрителю перемещаться в разные места, времена и судьбы людей. А фотографии и впечатления от поездки в 1965 году в США во время гастролей МХАТ очень пригодились отцу при работе над сценами этого спектакля, происходившими по действию в Америке. В 1971 году он оформил во МХАТе «Последние» по пьесе Максима Горького, а в 1974 г. пьесу Александра Островского «На всякого мудреца довольно простоты». Оба спектакля имели очень хорошие отзывы и шли несколько сезонов. Помимо спектаклей, оформленных в Художественном театре, отец много работал и в провинции: в Сыктывкаре, в Воронеже, в Перми, в Саратове и других городах страны. Всего с 1941 года по конец восьмидесятых им были написаны эскизы декораций к более чем 50-ти постановкам.

Изо всех гастрольных поездок, командировок, с летнего отдыха в деревне он всегда привозил рисунки и работы маслом. Особенно интенсивно отец работал с сороковых по шестидесятые годы, осваивал новые материалы: крейпас (жирная пастель, не требующая фиксации), фломастеры, привезенные кем-то из сослуживцев из-за границы в качестве подарка. Но если портреты родственников и друзей семьи были написаны им в период ученичества в сороковые годы, то в дальнейшем основным и любимым жанром его работ становятся пейзаж и иногда натюрморт.

Начиная с 1954 года, отец совмещал службу в театре с преподавательской деятельностью в Школе-студии. В 1971 году он был утвержден в звании доцента, а в 1988 — в звании профессора по кафедре «Создание внешней формы спектакля», в дальнейшем возглавляя её с 1994 по 2000 год. Им был написан очень необходимый как во время учёбы, так и дальнейшей работе учебник «Конструкции и технология изготовления театральных декораций», выдержавший уже два издания. Десятки его учеников стали отличными специалистами в этой области и работают по всей стране, а также и в других странах мира.

Отец был удивительно скромным человеком. Всю жизнь писав станковые работы, он никогда не предпринимал никаких попыток вступить в «Союз художников», считая что пишет исключительно для души, а преподавательскую работу и службу в театре, театральные постановки почитал в жизни за главное.

Работы свои он выставлял редко: в 1952 году в Школе-студии, ещё будучи студентом, и потом к своим юбилеям: в 1980 году в музее МХАТ и в 1990-м в ВТО. Эти выставки были небольшими, очень камерными. Первой большой выставкой живописи и графики, охватывающей весь творческий путь художника, была экспозиция, открытая летом 2009 года в Дмитровском музее-заповеднике.

На ней было представлено около 100 работ, в основном пейзажей, написанных в летние месяцы в деревне Свистуха Дмитровского района, где семья много лет снимала дачу. К открытию выставки тогда был выпущен альбом с репродукциями работ и воспоминаниями о Дмитровском крае. В сентябре того же года в Бахрушинском музее была открыта последняя прижизненная выставка художника. Показаны были и живопись, и графика, и театральные работы. Радостно было видеть отца на её открытии, принимающим поздравления. Многие из его учеников даже не догадывались о его живописном творчестве, зная его лишь как художника-технолога и сценографа.

Отец скончался через месяц, 22 октября 2009 года, на девяностом году жизни...

Возврат к списку