«Чаепитие с Дульсинеей: начало двух веков». Выставка приурочена к 157-летию со дня рождения Александра Головина (1863–1930). Дом-музей М. Н. Ермоловой\ Театральный салон на Тверском бульваре. Вернисаж 24 октября 2020.
Выставка посвящена женским испанским образам на русской сцене началаXX и начала XXI веков. Ощутимый интерес России к Испании возник в начале XIX века, когда из Европы возвращались и участники войны с Наполеоном, и первые путешественники. С 20-х годов XIXвека не только в России, но и в самой Европе возникает мода на всё испанское, а русская культура с этих пор начинает видеть в Испании иеё мифологемам свое альтер эго. Константин Коровин писал:«Пели все. Женщины танцевали под пение, стучали каблуками <…> В этом была Испания — я нигде не видел такого танца. Но почему, несмотря на другую природу, обстановку, весь иной лик, я чувствовал себя, будто я в Москве?.. В чём дело? И вдруг понял, в чём похожи испанцы на нас: в радушии и разгуле. Казалось, что и здесь какой-то вечный праздник, точно никто ничего не делает, как и у нас...»
Неудивительно, что герои испанской драматургии и литературы – Дон Жуан (точнее, Дон Хуан), Дон Кихот – благодаря переводам и постановкам в театре стали частью русской культуры. Выставка предлагает поразмышлять о не менее примечательных женских испанских образах на русской сцене.
Выставка проходила в доме-музее великой русской актрисы Марии Николаевны Ермоловой. Оказавшись здесь, сразу ощущаешь теплоту дома: мягкий свет, узкие деревянные лестницы, самовар в гостиной, сиреневые окна кабинета, где Ермолова разучивала роли… Но еще важно, что Мария Николаевна – первая на русской сцене сыграла Лауренсию в драме Лопе де Веги «Овечий Источник». Это произошло в 1876 года на сцене родного для нее Малого театра.
Ей было всего 23 года, но эта ее роль сразу стала эпохальной. Фотографий ее в этой роли нет, зато сохранилось множество воспоминаний современников о том, какой была Лауренсия Ермоловой.
Писали, что она в этой роли вся – волнение, экстаз, пламень. Эта роль была бенефисом Ермоловой, и она собирала толпы либерально настроенных студентов. Зал гремел и гудел, когда Ермолова только выходила на сцену. А когда бледная, с распущенными волосами, дрожащая от стыда и негодования Лауренсия прибегала на площадь и побуждала народ к восстанию против командора, восторг публики достиг своего апогея. Она как непобедимая стихия врывалась в его замок: «В ее руках меч, над ее головой, как знамя, развивается подвенечная вуаль» . После окончания спектакля студенты остановили карету, в которой Ермолова ехала домой, выпрягли лошадей и сами повезли ее, а затем на руках внесли в квартиру… Этому спектаклю была суждена хоть и яркая, но короткая жизнь. На втором представлении театр был оцеплен полицией. А в начале следующего сезона спектакль закрыли – опасаясь революционных настроений…
Еще одна выдающаяся испанская роль Ермоловой – это роль Эстрельи в «Звезде Севильи» Лопе де Веги, которую она сыграла спустя 10 лет после роли Лауренсии.
В «Звезде Севильи» она рискнула отойти от традиции и играла испанку не в черном парике, а темно-рыжем. Еще она довольно сильно изменила предложенный художником по костюмам наряд Эстрельи. Он должен был представлять собой пестрое, в восточном стиле платье, а поверх его был обтягивающий сарафан со шлейфом. Ермолова же выбрала зелено-красное бархатное платье и добавила бриллиантовую звезду в волосы, и поэтому она «точно вдруг загоралась в разных углах сцены, как красноватая звезда» . Про Ермолову в роли Эстрельи писали, что она «совершенно преобразилась», «не узнаваема» и что «при виде такой Эстрельи можно верить иллюзии, что такой звездойСевилья действительно гордилась и она составляла гордость народа» .Сейчас в музее восстановлен интерьер ее гримуборной в Малом театре. И на кресле лежит как раз костюм из «Звезды Севильи».
Испанские роли Ермоловой являются как бы затактом к выставке «Чаепитие с Дульсинеей». И самый главный вопрос этой выставки звучит так: «Какая она, испанская женщина?»
Если бы мы жили в начале XIX века, то нам бы смог ответить писатель и издатель Фаддей Булгарин. Вот что он писал об испанках: «Легкий и стройный стан, маленькая живописная ножка, черные волосы и ресницы, темно-голубые томные глаза, сияющие каким-то тайным пламенем, свежесть которых сохраняет прозрачная влага; свежие пылающие уста, невероятной белизны зубы и шея, которой бы сама Юнона позавидовала… Отличительные черты испанок пред женщинами других частей Европы, суть глаза и звук голоса, проницающий душу и потрясающий все фибры сердца. Невозможно выдержать их прелестного взгляда, –и если любовь оживляла камни, как говорит мифология, то без сомнения одушевляла подобными взорами» .
Создавая выставку, мы хотели уйти от шаблонного восприятия Испании и испанок, –от красных цветков, гитар, кастаньет. И в какой-то момент нам показалось, что образ Дульсинеи, образ мечты, недосягаемости и совершенства, объединяет все женские испанские образы. В нем живет и Кармен, и героини Лопе де Веги, и Кальдерона, и Лорки.
Так, придя на выставку, гости оказываются в гостяху Дульсинеи, жившей в местечке Тобоссо в начале XVII века. Как известно, Дульсинея была не только музой Дон Кихота, но и возлюбленной самого Сервантеса. Он был влюблен в Анну Мартинес, которая жила в Тобоссо, и писал ей письма, начиная их со словDulceAna, то естьСладкая (или милая) Анна. Она принадлежала к роду обедневших дворян, но к моменту, когда Мигель познакомился с ней, дом её родителей был однимиз самых зажиточных в Тобоссо. Они производили вино, оливковое масло, муку. И нам хотелось передать атмосферу этого дома. Здесь накрыт деревенский стол, стоят глиняные горшки с сухоцветами и вазы с оливковыми ветвями (художник выставки – Мария Утробина).
Экспозицию открывает исторический зал, – эскизов Головина, Коровина и Кончаловскогоиз фондов Бахрушинского музея. Все эти художники не только создавали эскизы к спектаклям по испанским сюжетам, но и не раз бывали в Испании, «болели» ей, вспоминали о ней спустя много лет.
Так, например, Головин, который в 1908 году работает над спектаклем «Кармен» в Мариинском театре, потом писал: «Я старался показать в постановке «Кармен» настоящую Испанию, без прикрас». И действительно, у Головина возникает непривычная Испанияс совершенно особым колоритом: не яркие, а пастельные, приглушенные, природные краски.
Всего Головин создал к «Кармен» 118 эскизов костюмов. Интересно, что эти образы он писал, подбирая их среди хористок Мариинского театра и работниц театральных мастерских, и потом, когда костюмы были уже сшиты, дарил им эти эскизы – в благодарность. И как видно, здесь совсем нет идеализации. Это в большинстве своем простые женщины, работницы, порой немного грубоватые. Также это в самом прямом смысле русские испанки.
В этом же зале – «испанские» работы Константина Коровина. В том числе эскизы к спектаклю «Дон Кихот» Большого театра 1900 года, который он, кстати, оформлял вместе с Головиным. За несколько лет до этого Коровин путешествовал по Испании. И вот что он сам говорит про впечатления об этой стране: «Вряд ли мне мог удасться «Дон Кихот», если бы я не поехал в Испанию. Никакая литература, никакая живопись не могла бы мне дать ощущения колорита этой страны, одновременно мрачной и знойной. Со словом «Испания» в молодые годы у меня соединялось представление о некой экзотической стране, где властвует роковая Кармен и где по дорогам, верхом на Россинантах, разъезжают «рыцари печального образа». Ничего подобного, я конечно, не увидел, но ни одна страна ненасыщала меня таким богатством впечатлений, как Испания» .
Эта увлеченность Испанией продолжается на протяжении всего XX века. Поэты Серебряного века создают целые циклы стихов о Дон Жуане и Кармен.Любовь к Испании не пройдет и в начале XXIвека. Этому как раз и посвящены два других зала. Здесь – эскизы женских костюмов к самым разным испанским спектаклям.
Это и смелые образы из «Дон Хуана»художницы Натальи Войновой, и наполненные драматизмом женские эскизы к «Дон Жуану» Марии Даниловой.
Одна из стен зала – черно-белая, «эстетская». Здесь «Дом Бернарды Альбы» Натальи Дружковой, где можно разглядывать еще и образы, которые возникали у художницы во время работы над эскизами. И эскизы-панно Фагили Сельской к одноименному спектаклю, но уже ярославского Театра им. Ф. Волкова. И утонченно-экспрессивные образы из «Собаки на сене» Виктора Герасименко для спектакля Ростовского театра драмы.
Есть фарсовый уголок – интермедии Сервантеса «Театр Мудрого Дурачины» Алисы Якиманской. Эскиз образа Хуаны близок к средневековому народному театру. Ему в чем-то вторит «Дурочка» Лопе де Веги театра «Сатирикон» Ольги Золотухиной.
Третий, последний зал посвящен Кармен. И в нем представлены работы двух художников: большого мастера, главного художника Московского музыкального театра им.Станиславского и Немировича-Данченко. И яркаядипломная работа к спектаклю студентки 5 курса кафедры сценического костюма Школы-студии МХАТ Анны Бабичевой.
Здесь заканчивается путешествие, и здесь же мы находим эпитафию музе Дон Кихота:Здесь уснула Дульсинея, /И состав ее могучий /Смерть-злодейка в прах сыпучий/Превратила не жалея. /Крови доброй, хоть не древней,/Разбитной была особой, /Дон-Кихотовой зазнобой /И красой своей деревни .
Как говорил герой Сервантеса,одному Богу известно, существует ли Дульсинеяна свете или нет, воображаемое ли она существо или не воображаемое. В конце концов, это и не так важно. И ведь действительно это не важно. Идаже если не получилось выбрать Дульсинею из уже созданных художниками,можно смело вообразить свою собственную.
