Эскиз и макет. Весь круг работы художника театра

Бархин Сергей

Распечатать

Этот текст Сергей Михайлович Бархин написал для Международного музейно-театрального форума «Мировое театральное наследие: сохранение и репрезентация в музейном пространстве», который прошел в начале 2020. Сборник с материалами форума сейчас готовится к печати в издательстве ГЦТМ им. А. А. Бахрушина, но нам хотелось бы привести здесь его отдельно. Написанная по конкретному поводу, эта статья, как и все, что делал Бархин, отмечена особой интонацией, ярким парадоксальным мышлением, широчайшим спектром интересов и знаний, глубоко личным, неравнодушным отношением ко всему тому, что составляет суть профессии и культурный багаж человечества. (Особенности орфографии сохранены).

Всякое искусство сохраняется. Прежде всего, сохраняются сами произведения: ПОЭЗИЯ, ЛИТЕРАТУРА, ЖИВОПИСЬ, СКУЛЬПТУРА, МУЗЫКА, АРХИТЕКТУРА. А в ТЕАТРЕ? Сама суть его есть ускользающее сиюминутное существование. Сохранение ТЕАТРА и СПЕКТАКЛЯ — НЕВОЗМОЖНО!

От спектакля сегодня остаются:

1. Статьи театроведов, которые должны интересно рассказать о спектакле, а не давать ему оценку. (Хорошо, что театроведов гораздо больше, чем историков искусств!)

2. Фотографии спектакля. (Наши фотографы снимали часто только лица актёров на чёрном фоне, а немцы, например, для журналов снимали всю сцену, освещённую специально для фотографии.)

3. Видеозаписи спектаклей. (Среди них есть и удачные, например, чеховская трилогия К. Гинкаса и «Полифония мира» на московской театральной олимпиаде, тоже К. Гинкаса.)

4. Телепередачи бесед с режиссёром, художником. (По-моему мнению, все художники, режиссёры и все авторы обязаны писать воспоминания!)

5. И, наконец, эскизы и макеты пространства спектакля художника. (Макеты быстро погибают, а эскиз, особенно сделанный после спектакля для выставки, не слишком говорит о театре, скорее, об умелости художника.)

Вот, собственно и всё, чем располагает исследователь спектакля в будущем.

Существует пример более или менее адекватного представления объекта искусства, правда, имеется в виду архитектура, — это восьмитомник полного собрания сочинений Ле Корбюзье, издающийся и сейчас Фондом его имени.

С ранней юности я восторгом смотрел страницы, посвящённые одному из множества объектов. За 60 лет жизни я, даже работая в Париже, так и не смог купить эти книги — блистательный пример репрезентации проекта, говорящий о произведении искусства, которое я так и не смог посетить и увидеть в советское время. Поехать посмотреть Виллу Савой, капеллу в Роншане или Карпентрцентр в Гарварде я смог только в 60-летнем возрасте.

Какой же материал предлагает Собрание сочинений архитектора Шарля Ле Корбюзье?

1. Немного французского текста автора об объекте.

2. Все планы, разрезы и фасады объекта в одном масштабе, выполненные специально для данного издания в чистой полиграфической архитектурной манере (не авторской).

3. Некоторое количество подлинных, авторских чертежей объекта, напечатанных на сетку.

4. Отдельные фразы Ле Корбюзье.

5. Маленькие (для меня) рисунки самого архитектора, интерьеры и виды с разных сторон, как эскизы, так и простроенные графические перспективы. У нас всё такое обычно выбрасывается.

6. Множество специально сделанных великолепных фотографий объекта.

Никогда в книгах Ле Корбюзье я не видел картин маслом с натуры или по воспоминаниям своих проектов, хотя он был великолепным живописцем, и в книгах много его картин маслом. Как правило, 95 % составляют чёрно-белые иллюстрации, но изредка какой-нибудь эскиз гобелена или даже чертёж может быть напечатан цветом.

А, тем не менее, именно эскизы спектаклей маслом приобретали Союзы художников СССР, России и Москвы и их фонды. И художники делали такие эскизы маслом, с большим количеством фигур персонажей. Почему? Потому, что такие эскизы стоили по расценкам Союза художников больше, чем нормальный скромный эскиз, сделанный до спектакля. Эти эскизы и назывались «ХУДОЖЕСТВЕННЫМИ».

Маслом писали театральные эскизы ещё до войны Ф. Федоровский, П. Вильямс, А. Дмитриев и ещё раньше К. Коровин. Обычно холсты были размером 50–60 см. на один метр. Однако это были в основном работы для опер и балетов музыкальных театров. И были эти эскизы приблизительно в масштабе 1:20. Сцена Большого театра приблизительно 20 х 10 метров.

А до того Гонзаго и Валериани, а для драмы — все скромные художники (Симов, Акимов), даже почти все художники Таирова — делали маленькие эскизы акварелью или гуашью.

Сравнительно недавно, стараниями Н. Шифрина, В. Рындина, эскизы стали собственностью художников, а не театров.

Несколько слов о макетах, о которых я уже упоминал: даже приобретённые фондом или музеем, они часто приходят в негодность. Макеты не соответствуют условию произведения искусства быть вечным, долго живущим. А есть ещё прирезки. Они часто делаются самим автором и могут оказаться более авторскими, чем макеты, сделанные вместе с макетчиком.

Делая множество спектаклей в провинции в семидесятые и в начале восьмидесятых годов, я дошёл до мысли, что главное — сделать сцену хорошо. Для этого важно делать шаблоны в масштабе «один к одному» (я часто делал на миллиметровке, предварительно сделав объект (стул, капитель, базу ордера) в масштабе 1 : 20. Их тоже хорошо бы хоть частично сохранять и даже считать произведениями искусства.

Но больше всего не хватает на наших выставках собственно эскизов — «эскизиков», сделанных на ранней стадии. И всё же М. Китаев, Д. Лидер, Александр Борисов такие эскизы выставляли, считая их полноценным искусством. На Пражских квадриеннале сценографии, разных лет чешские, словацкие и немецкие художники всегда выставляли небольшие и очень важные для понимания всего спектакля, изменений сценографии или костюма эскизы.

Сегодня очень важно помнить, что большинство закупок эскизов художников делали не музеи и библиотеки, а фонды Союзов художников и министерства культуры. Как будет обстоять дело сейчас — неизвестно.

В Академии художеств и в Союзе художников твёрдо укоренилось мнение, что главным свидетельством спектакля является «художественный» эскиз спектакля. Даже считается, что компьютерная работа художника не является художественной и музейной. Но в архитектуре уже давно не мыслится работа без компьютера. Так работает знаменитый американский архитектор-деконструктивист Френк Герри, построивший музей Гуггенхайма в Бильбао и концертный зал У. Диснея в Лос-Анджелесе. Такие работы возможны только с помощью компьютера. Знаменитейший американский болгарин Христо Явашев с супругой, упаковывающий в ткани целые здания — Рейхстаг, Пизанскую башню и даже, кажется, Эйфелеву. Он делает весьма небрежные эскизы своих упаковок. Так что, возможно, всё может быть искусством, а не только роскошный эскиз.

И поэтому хочу вспомнить о своём предложении, которое я уже делал когда-то руководителю ГЦСИ Л. Бажанову. Безусловно, объектом искусства могли бы стать ряды театральных кресел, выкупленных в своё время Театром на Таганке и лично Д. Л. Боровским у Клуба имени Русакова, построенного великим Константином Мельниковым (ныне — Театр Романа Виктюка) для использованияв качестве кресел кинотеатров 50-х гг. в мемориальном спектакле о Владимире Высоцком. Я уверен, что эти ряды кресел в Театре на Таганке живы до сих пор (поскольку они связаны с В. Высоцким), и надо только выкупить их у театра музеем. Это был бы объект ИСКУССТВА и ПАМЯТИ трёх гениальных деятелей КУЛЬТУРЫ: Константина МЕЛЬНИКОВА, Давида БОРОВСКОГО и Владимира ВЫСОЦКОГО.

Возврат к списку