Бархин как творец идеального театра

Дмитрий Родионов

Распечатать

Когда-то в семидесятых годах в «Современнике» решили поставить «Трёх сестер». Предложенное Бархиным решение категорически не понравилось Ефремову. Творческий союз не сложился, Москва оказалась закрытой для молодого художника, объявленного «не нашим», впереди предстояли годы странствий по провинции и постановки в театрах от Владивостока до Калининграда. Об этих поездках и тысячах преодоленных на поездах километрах, знаменательных встречах со множеством самых разных людей, свободной возможности делать, что интересно, вдали от столиц, Бархин всегда вспоминал с радостью и благодарностью.

У Бархина всегда были какие-то особые отношения с временем, казалось, что он обладает способностью свободного перемещения в нём, поэтому то, что для многих было преданьем старины глубокой, для него было близким и своим, при этом он всегда был впереди времени, его сюжеты смотрели на нас из будущего и готовили нас к этому будущему.

В эскизах к «Трем сестрам», так не понравившихся Ефремову, Бархин смотрит на чеховских героев сквозь легкую дымку времени, пастельные мягкие линии силуэтов словно проступают сквозь вечерний туман, так мы, вспоминая прошлое, часто видим лишь общие контуры и яркие подробности некоторых деталей, память оставляет самое главное – наши чувства, связанные с этими событиями и людьми, в этих эскизах к «Трем сестрам» Бархин передаёт главное – чувство нежности и грусти, это взгляд лирика и поэта.

Спустя годы, к своей первой постановке – балету «Жизель» в Большом театре, Бархин создаст эскизы совершенно в такой же образности прозрачной дымки осязаемого времени, оставаясь верным поэтическому чувствованию жизни и словно продолжая невидимую борьбу за своё право быть поэтом. Аркадина, Нина и Жизель, Треплев, Тригорин и Альберт для Бархина равно близкие люди, они ушли, но для художника-поэта они живы в его чувствах к ним, и память о них он несёт сквозь время, и как свою миссию, и как нелёгкую ношу.

Одним из самых красивых спектаклей Бархина была «Иоланта» Чайковского. В громадной сценической коробке Большого театра художник выстроил на площадке, вынесенной на первый план, уютный камерный мир-сад с пышным растительным орнаментом и радостными витражами капеллы Сент-Шапель, - словно бесценную старинную шкатулку, сберегаемую из поколения в поколение и открываемую по особо важным дням.

Бархин свободно и на равных ведет диалог с искусством всех эпох, смело соединяет разные стили между собой и делает их органичными частями единой картины мира. Бархин – мэтр отечественной сценографии, мастер, которому подвластны все жанры, обладающий свободой в переходах от одного приема к другому, владения богатством мировой художественной культуры, смело создающий новое пространство, вне зависимости от того, где рождается спектакль, на громадной сцене первого театра страны или в небольшом полуподвальном помещении, где сцены фактически нет. Первый в советской сценографии художник постмодернистского склада мышления, современный наследник традиции Uomo universale («разносторонний человек»), идущей от итальянского Возрождения, продолженной художниками-декораторами барочного и романтического театра, а затем «мирискусниками». Если эклектику как художественный стиль, получивший своё развитие в 19 веке, называют историзмом, то Бархин создал свой особый стиль, который можно назвать историзмом Бархина.

Во всех своих работах, будь то эскизы к театральным постановкам или графические листы – иллюстрации, поразительна его глубина сопряжения исторических достижений и открытий творцов искусства с современностью, нашей сегодняшней жаждой красоты. Античность, готика, романтизм, модерн и авангард существуют для Бархина в одном времени и одном пространстве живого дыхания искусства, и, в первую очередь, искусства театра, самого неуловимого и эфемерного из всех искусств. Он не мыслит себя как художника без этой преемственности, как и развития человеческой цивилизации в целом. Может быть, именно поэтому так органично и естественно появление именно в декорациях Бархина египетских колонн и чёрного снега в советском коммунальном быту в «Собачьем сердце», ассиро-вавилонской клинописи и вязи иудейского письма в движущихся стенах из металла в «Набукко», павлиньих перьев и непроницаемой темноты горизонта в «Чёрном монахе», сотни чёрных зонтов и красной телефонной будки в «Свидетеле обвинения», громадного восточного халата-покрывала и дивана для главного героя как центра композиции классической картины в строгом багете в «Обломове», Волги как ручья – линии жизни главной героини в «Грозе», живописных складней с изображениями святых как блюстителей духовной чистоты в «Борисе Годунове».

В период работы в Большом театре главным художником (1995-2001) Сергей Михайлович Бархин в союзе с сестрой, художником-архитектором Татьяной Михайловной Бархиной и дочерью Анной, создаёт издательство «Близнецы».

«Близнецы» - явление уникальное, как в замысле, так и в воплощении. По духу – вневременное, но идущее из века девятнадцатого, когда образованные купцы озаботились сохранением российской культуры и часто начинали с семейных собраний книг, картин, народного декоративного искусства. Как и молодой А.А. Бахрушин, создавший первый в мире театральный музей, но при этом создавший с родными семейный музей, в наше время Бархин задумал со своими близкими семейное издательство, чтобы соединить времена и людей. Каждая книга – дань памяти нескольким поколениям российской интеллигенции – предкам и родителям.

Пристрастие к книге, идущее из детства, от родителей, вероятно, один из факторов, что позволил Сергею Михайловичу добиться успеха в книжной графике, когда московские театры ещё не распахнули свои двери для талантливого художника, слишком выделявшегося яркостью личности и непривычными сценографическими решениями. С 1967 по 1984 годы, параллельно с работой в театрах провинции, Бархин оформил более десятка книг для издательства «Искусство» - пьесы Тирсо до Молины, Антонио Вальехо, Петера Хакса, Жана Жироду, Корнеля. В 1978 году в издательстве «Книга» вышли «Кентерберийские рассказы» Джефри Чосера, там же «Коварство и любовь» Фридриха Шиллера (1985). Тонкость чувствования, легкая щедрая образность Бархина одарили читателей двумя удивительными книжками в издательстве «Детская литература»: «Платеро и я» Хуана Рамона Хименеса и «Как нарисовать птицу» Жака Превера. Памятью о детстве и юности, родных местах и людях наполнены книги «Близнецов» - «Наша Плющиха» и «Плющиха два». Художественным событием стали книги С. М. Бархина «Ламповая копоть» (2007), «Заветки» (2011) и «Красная ртуть, Драконова кровь и другие пьесы» (2013). Изданы «Театр Сергея Бархина» (2017), собрание рисунков С.М. Бархина «Белое по-чёрному» (2017).

Творческий диапазон Бархина, мастерство и фантазия, яркая цветовая палитра, безупречный вкус и собственный стиль захватывают, восхищают и останавливают в удивлении: как это возможно, что всё так мощно и органично соединено в одной художественной личности? Бархин, безусловно, выдающийся перфекционист, поэтому, думаю, многим сотоварищам по искусству с ним приходилось нелегко, слишком близки его с отношения с античными музами и богами, и слишком чувствителен он к дуновениям горних ветров.

В 2020 году в издательстве «Близнецы» вышли «Король Лир», «Гамлет» и «Книга песни песней Соломона» с рисунками С.М. Бархина. Это подлинные произведения искусства в жанре «Книга художника» («Livre d'artiste»). Репродукции к «Гамлету» Бахрушинский музей показал на выставке в сентябре, ставшей последней при жизни художника.

От перфекционизма Бархина шла его повышенная требовательность к людям, товарищам по искусству, ученикам, часто не понимаемая и относимая к неприятной черте характера, он раздражался, когда очевидные для него вещи и, как ему казалось, для всех, не находили отклика у слушателя, отсюда его методичность и системность в работе, в отношении к эскизам, макетам, документам, стремление их сохранить, сберечь. В школьные годы я прочёл биографию Карла Линнея, жена которого приходила в ужас от его стремления разложить домашнее белье в шкафах по своей системе, ей непонятной, систематика же природы, открытая Линнеем, применяется в биологии и ботанике до настоящего времени. Принципы методичности и системности в творчестве были для Бархина естественны и органичны, поэтому соединенные вместе с его полнейшей художественной свободой и фантазией, позволяют говорить о системе Бархина как квинтэссенции современного дыхания искусства, искусства, открывающего порталы в будущее.

Сценический портал был для Бархина тем окном, которое он открывал для зрителей, чтобы сказать очень важные для него истины, он сам был мирозданием театра, его душой и поэзией. Бархин оставил нам большое и значимое художественное наследие, соединяющее нас с прошлым и созидающее такое будущее, в котором человек остается главным мерилом жизни, как и его вечное стремление к красоте, свету и истине. Об этом все его спектакли, все его диалоги с режиссёрами, которым он доверял, и актёрами, которых он любил.

Возврат к списку