Мифы о деревенской жизни

Каминская Наталия

Распечатать
«Брат мой» по Василию Шукшину. Режиссер Тимур Файрузов. Сценограф Фемистокл Атмадзас
Художник по костюмам Ольга Атмадзас. Художник по свету Александр Рязанцев
Норильский заполярный театр им. В. В. Маяковского. Премьера 25 ноября 2019

Спектакль основан на одноименной киноповести, по которой была когда‑то снята знаменитая картина «Живет такой парень». В неё вплетены рассказы «Солнце, старик и девушка», «Выбираю деревню на жительство», «Земляки», «Самые первые воспоминания», «Степкина любовь», «Даешь сердце!», «Демагоги», «Сельские жители», «Танцующий Шива», «Верую», «Алеша Бесконвойный» и др.

Режиссер и художник делают центром повествования двух братьев, один из которых, Иван (Степан Мамойкин) давно живет в городе и приехал в родные места на похороны отца, другой же, Семен (Александр Носырев), никуда не уезжал, крутит баранку на местных дорогах, влюблен, обременен хозяйством — короче, прочно врос своими корнями в родную землю. Главный сюжет петляет, как ежедневные маршруты Семена, заворачивает в другие рассказы, нанизывает на самого себя шукшинских чудных мужиков, невозможных красавиц и подурневших, замороченных непростой жизнью баб. Все это вместе напоминает и сон, и явь, и путешествие на машине времени в страну, которой давно нет. Т. Файрузов умножает авторский, шукшинский взгляд, нежно и иронически обращенный в места, связанные с его молодостью, на свой, режиссерский оммаж кинематографу и театру прежних лет с их колоритной жанровой природой и прилежным нарративом. Действие дробится на как бы реальное «там и тогда» и, как бы пропущенное через оптику «сейчас и отсюда».

Художник работает в том же ключе, соединяя традиционные для старого «деревенского» спектакля свежие оструганные доски с деталями, которые смотрятся явными фантомами, некими уже арт-объектами, только напоминающими о реальной предметной среде прежних времен. Из деревянного помоста, на который Иван, прибывший сюда не только из большого города, но, кажется, и из нынешнего времени, выплывают шины грузовика, и на них сидят, как на завалинках, едут в недальние путешествия, словом, обживают их по ходу дела. А в глубине сцены возникает огромный диковинный автомобиль неясного происхождения: не грузовик, не седан, нечто полу волшебное и прекрасное, напоминающее о шоферских буднях Семена, но, одновременно, и о мечте «такого парня», который, хоть и укоренен в сельской почве, мечтает и грезит, как поэт.

Жанровые сельские сцены с женщинами, одни только пестрые платьица и платочки которых уже превращают шукшинские тексты в старые пейзанские притчи, соседствуют в спектакле с сильными мелодраматическими моментами. В этих моментах играется невозможная любовь, заключенная в классический треугольник: два брата и неземная красавица. Этот треугольник существует как бы вне времени и прямо‑таки искрит страстью, сшибкой самолюбий, эгоизмом и одновременно благородством.

Спектакль устроен так, что простодушному зрителю доводится вдоволь и посмеяться, и «попереживать», и возрадоваться привычным, узнаваемым образам. Однако опытный взгляд ловит иной объем: за милой «этнографической» или мелодраматической оболочками открывается целая перспектива, в которой пережитое и знакомое по жизни давно уже получило в нашем театре и кинематографе свое образное обеспечение. На реалиях мужественной и нежной шушинской прозы десятилетиям созревал свой миф: и о деревне, и о ее нравах, и о том, как все это было принято ставить и играть. В это миф и погружают нас создатели спектакля.

Возврат к списку