Спектакль основан на одноименной киноповести, по которой была когда‑то снята знаменитая картина «Живет такой парень». В неё вплетены рассказы «Солнце, старик и девушка», «Выбираю деревню на жительство», «Земляки», «Самые первые воспоминания», «Степкина любовь», «Даешь сердце!», «Демагоги», «Сельские жители», «Танцующий Шива», «Верую», «Алеша Бесконвойный» и др.
Режиссер и художник делают центром повествования двух братьев, один из которых, Иван (Степан Мамойкин) давно живет в городе и приехал в родные места на похороны отца, другой же, Семен (Александр Носырев), никуда не уезжал, крутит баранку на местных дорогах, влюблен, обременен хозяйством — короче, прочно врос своими корнями в родную землю. Главный сюжет петляет, как ежедневные маршруты Семена, заворачивает в другие рассказы, нанизывает на самого себя шукшинских чудных мужиков, невозможных красавиц и подурневших, замороченных непростой жизнью баб. Все это вместе напоминает и сон, и явь, и путешествие на машине времени в страну, которой давно нет. Т. Файрузов умножает авторский, шукшинский взгляд, нежно и иронически обращенный в места, связанные с его молодостью, на свой, режиссерский оммаж кинематографу и театру прежних лет с их колоритной жанровой природой и прилежным нарративом. Действие дробится на как бы реальное «там и тогда» и, как бы пропущенное через оптику «сейчас и отсюда».
Художник работает в том же ключе, соединяя традиционные для старого «деревенского» спектакля свежие оструганные доски с деталями, которые смотрятся явными фантомами, некими уже арт-объектами, только напоминающими о реальной предметной среде прежних времен. Из деревянного помоста, на который Иван, прибывший сюда не только из большого города, но, кажется, и из нынешнего времени, выплывают шины грузовика, и на них сидят, как на завалинках, едут в недальние путешествия, словом, обживают их по ходу дела. А в глубине сцены возникает огромный диковинный автомобиль неясного происхождения: не грузовик, не седан, нечто полу волшебное и прекрасное, напоминающее о шоферских буднях Семена, но, одновременно, и о мечте «такого парня», который, хоть и укоренен в сельской почве, мечтает и грезит, как поэт.
Жанровые сельские сцены с женщинами, одни только пестрые платьица и платочки которых уже превращают шукшинские тексты в старые пейзанские притчи, соседствуют в спектакле с сильными мелодраматическими моментами. В этих моментах играется невозможная любовь, заключенная в классический треугольник: два брата и неземная красавица. Этот треугольник существует как бы вне времени и прямо‑таки искрит страстью, сшибкой самолюбий, эгоизмом и одновременно благородством.
Спектакль устроен так, что простодушному зрителю доводится вдоволь и посмеяться, и «попереживать», и возрадоваться привычным, узнаваемым образам. Однако опытный взгляд ловит иной объем: за милой «этнографической» или мелодраматической оболочками открывается целая перспектива, в которой пережитое и знакомое по жизни давно уже получило в нашем театре и кинематографе свое образное обеспечение. На реалиях мужественной и нежной шушинской прозы десятилетиям созревал свой миф: и о деревне, и о ее нравах, и о том, как все это было принято ставить и играть. В это миф и погружают нас создатели спектакля.